100 лет - 100 дней
Специальный проект 
к юбилею «Известий»
Юбилейный номер "Известий" 13 марта 2017, 00:28 Мэлор Стуруа

Теневой министр иностранных дел

Приказ о моем назначении сотрудником «Известий» был подписан 6 февраля 1950 года. Долгие годы мне пришлось служить в «загубленной», как зло шутили, газете. Загубленной — по имени тогдашнего редактора Константина Губина. Лишь после назначения главным редактором Алексея Аджубея я понял, что газета действительно может быть четвертой ветвью власти.

Фото: архив "ИЗВЕСТИЯ"

Я часто сравнивал его с Петром I советской журналистики, который резал бороды и даже рубил головы газетным боярам, безнадежно сопревшим в своих агитпроповских и главлитовских шубах.

«Известия», с одной стороны, были газетой советской интеллигенции, а с другой — официозом. Коллеги из других газет часто говорили мне с нескрываемой завистью: «Вам просто повезло, что главным редактором «Известий» стал зять Хрущева! Посмотрели бы мы на вас, если бы он был простым смертным. Недаром говорят: «Не имей сто рублей, а женись,как Аджубей». В этих завистливых ламентациях была большая доза истины. Идя вперед напролом, Аджубей имел мощные тылы. И он с большим искусством пользовался ими. Но не столько ради себя, а ради дела, в которое он был искренне влюблен и в которое свято верил. Аджубея газетчиком сделал не Хрущев. Он был им милостью Божьей и лишь затем зятем вождя. Кстати, зятьев и сыновей у наших вождей до и особенно после Хрущева было хоть отбавляй. Но они гребли лишь под себя — «Мерседесы», квартиры, дачи, синекуры. Они были неотесанными советскими плейбоями, но зато вполне искусными дармоедами.

Надо помнить и то, что Аджубей, даже будучи зятем вождя, был вынужден вести сложную и хитрую борьбу, скорее игру с могущественным бюрократическим аппаратом ЦК, с идеологическимикураторами печати, которые не любили его, как, впрочем, и самого Хрущева. Он должен был маневрировать между Сциллой КГБ и Харибдой цензуры Главлита. Его якобы близкие личные отношения с бывшими комсомольскими вождями, перекочевавшими на Лубянку, — Шелепиным и Семичастным — оставались именно личнымии никогда не обрастали существом. КГБ «лично» следило за опасно неуправляемым Аджубеем.

Поскольку я занимался в газете иностранными делами, мне приходилось более пристально наблюдать за тем, как Аджубей танцевал хитрый дипломатический гавот с МИДом и его шефом Андреем Андреевичем Громыко, человеком, олицетворявшим застой во внешней политике, мистером «нет». Это отрывистое «нет» он говорил не только западным министрам, но и советским журналистам. Это был опаснейший гавот на скользком дипломатическом паркете с огромным риском, но и с огромными ставками. Не раз Аджубей оказывался на краю гибели, не раз ему грозила экзекуция со стороны самого Хрущева, соответственно «накачанного» врагами и завистниками Алексея Ивановича. Отношениям между Аджубеем и Громыко вряд ли способствовали и постоянно витавшие в воздухе слухи о том, что Хрущев собирается сделать своего зятя министром иностранных дел СССР. Видимо, отголоском этих слухов была едкая реплика Громыко, когда однажды я позвонил ему, чтобы посоветоваться с ним по какому-то вопросу. Не выслушав меня до конца, мистер «нет» прервал меня такой фразой: «Зачем вы звоните мне? У вас же в редакции есть свой министр иностранных дел!»

Дипломатический гавот напоминал хождение по минному полю.

Приведу один пример.

Как-то вечером Аджубей звонит мне и просит подняться к нему. (Кабинет главного находился на шестом этаже, а мой — на четвертом.) Я поднимаюсь, захожу и сразу же замечаю, что Алексей Иванович сильно навеселе.

— В Доме журналиста состоится прием в честь участников Итальянской национальной выставки. Надо ехать, — говорит Аджубей. Он был вице-председателем общества дружбы «СССР — Италия».

— Алексей Иванович, может быть, было бы лучше, если бы на прием поехал Александров? — дипломатически советую я. (Кинорежиссер Григорий Александров был председателем общества.)

— Александров ни черта не смыслит в политике, — отвечает Аджубей и после испытующей паузы наносит удар: — Вы что, сомневаетесь в способности вашего главного редактора стоять на ногах после выпитой бутылки виски?

Хотя я и сомневался, но сказать об этом не посмел и предпочел согласиться с первым аргументом — об аполитичности Александрова. Итак, мы поехали. Аджубей с ветерком, а я с тяжелым сердцем.

Приезжаем. Прием в разгаре. Яблоку негде упасть. Завидев Аджубея, толпа подхалимов рванулась к нему, угодливо предлагая «рюмочку коньячку». Особенно усердствовали «журналисты в штатском». Выйдя из себя, я стал опрокидывать рюмки с их содержимым прямо на одежду подхалимов — и искренних, и тех, что по долгу службы. Но остудить их рвение было невозможно. Приняв по дороге несколько «рюмочек коньячку», Аджубей пробился наконец к послу Италии в Москве — миниатюрному и изящному маркизу ди Стефано. Посла и Аджубея немедленно окружили рабочие выставки — итальянцы.

— Какой вы, к черту, рабочий класс, если до сих пор не смогли совершить революцию?! — обратился к ним Аджубей, видимо, посчитав, что в Италии этот наш анекдот, уже успевший зарасти бородой, хорошо известен. Но вместо смеха последовала немая сцена наподобие финала гоголевского «Ревизора». Рабочие замялись, а посол стал бледным как полотно. (Хохотнули только подхалимы.) Поняв, что назревает скандал, я решил попрать все правила политеса, извлек Аджубея из толпы и силком увел его с приема под аккомпанемент подхалимских «еще рюмочку коньячку!» и «посошок на дорожку!»

На следующее утро позвонила «вертушка» Кремля. Я поднял трубку и услышал окающий голос Громыко:

— По чьей директиве вы разрываете наши дипломатические отношения с Италией?!

Я сразу понял, о чем идет речь, и стал объяснять Громыко, что Аджубей просто рассказал итальянцам шутку-анекдот.

— Анекдоты вы будете рассказывать при сдаче партийного билета! — резко оборвал меня Громыко и повесил трубку. («Сдача партийного билета» была стандартной угрозой в устах большого начальства после отмены сталинских репрессий.)

Через несколько минут кремлевская «вертушка» вновь зазвенела. На сей раз о грядущей судьбе моего партбилета изъявлял заботу секретарь ЦК КПСС Леонид Ильичев. Когда он затянул литанию на мотив «почему не уберегли», я не выдержал и стал крыть «журналистов в штатском» с их «рюмочками коньячку». Ильичев предпочел прервать столь скользкий разговор.

Решив не дожидаться третьего звонка с Лубянки, я поднялся к главному и рассказал о разговорах с Громыко и Ильичевым.

— Не беспокойтесь. Я только что был у Никиты Сергеевича и рассказал ему об этом эпизоде. Мы долго смеялись.

— Вы объяснили ему, что это был анекдот?

— Конечно, нет. Я сказал, что занимался «народной дипломатией», как учит нас этому наш Никита Сергеевич! Понятно?

Здесь настал мой черед засмеяться...

Но фокус с «народной дипломатией» не всегда проходил. Во время визита в Западную Германию Аджубей имел неосторожность сказать своим собеседникам, что восточногерманский лидер Вальтер Ульбрихт смертельно болен и следует повременить, пока он не даст дуба, чтобы затем активизировать сближение между двумя германскими государствами. Ульбрихт — несгибаемый ленинец-сталинец, до которого дошли эти слова, накатал протестующее письмо в ЦК КПСС, и Аджубею досталось на орехи, хотя по существу он был абсолютно прав. (Так оно и произошло в дальнейшем.) Кстати, некоторые утверждают, что история с Ульбрихтом ускорила и подтолкнула падение самого Хрущева.

В случаях, когда «народная дипломатия» давала осечку, на помощь Аджубею приходила его верная жена Рада. Она, с одной стороны, утихомиривала мужа, а с другой — влияла на отца, заставляя его сменить гнев на милость. «Не имей сто рублей...»

Аджубеевские «Известия» стали местом паломничества иностранцев, словно Мавзолей Ленина или Большой театр. Зарубежные знаменитости и мира политики, и мира культуры, приезжая в Москву, как правило, пытались получить аудиенцию у Аджубея. Магнетизм его личности, революция, которую он совершил в советской журналистике, и, разумеется, его семейные связи с вождем привлекали к нему пристальное внимание забугорной братии. По долгу службы мне часто приходилось ассистировать Алексею Ивановичу во время подобных встреч. «Заходите, будете буржуазным спецом!» — такова была его дежурная остротка на сей счет.

Однажды Аджубей принимал американского сенатора Бенсона с супругой. Бенсон был не только сенатором, но и издателем знаменитой «Энциклопедии Британники» (он хотел заказать Аджубею статью о Хрущеве). Не помню уже, в какой момент и в связи с чем, Алексей Иванович неожиданно вскочил на конференц-стол, стал шагать по его полированной поверхности и, размахивая руками, рассказывать о громадье своих планов по преобразованию советской печати. Бенсон с супругой сначала оторопели, впрочем, как и я, переводивший им аджубеевские тирады. Но вскоре супруги стали восхищенно смотреть снизу вверх на вышагивавшего по длинному столу Петра I советской журналистики. Их глаза светились абсолютно неподдельными страхом и восторгом при виде нависавшего над ними «варвара».

Когда я провожал чету Бенсон, госпожа Бенсон, очарованная Аджубеем, сказала:

— Ваш редактор напомнил мне Петра. Это было незабываемо! Это было так освежающе!..

— Ну как? — лукаво полюбопытствовал Аджубей, когда я вернулся в его кабинет.

Я передал ему слова госпожи Бенсон. Аджубей ничего не ответил, но все его лицо озарилось почти что детской радостью. Он любил, когда его хвалили, когда им восхищались, хотя, к сожалению, не всегда отличал искреннюю похвалу от лести, чем бесцеремонно пользовались царедворцы, подхалимы и просители...

Благодаря Аджубею наша печать обогатилась еженедельными таблоидными изданиями «Неделя» и «За рубежом» (Аджубей предлагал мне стать главным редактором последнего, но я отказался, чем очень порадовал его. Он не терпел перебежчиков, даже с его разрешения).

Рождение «Недели» представляет особый интерес. Это был единственный орган советской печати, который вышел в свет без соответствующего решения ЦК КПСС. Первый номер «Недели», ставший впоследствии «нулевым», был по сути дела нелегальным! Подобное чудо мог сотворить только Аджубей — гениальный нелегал и тонкий психолог-царедворец.

«Неделя» готовилась тайно в недрах «Известий». Об этом знал весьма ограниченный круг лиц. Непосредственная работа над таблоидом проходила в период поездки Хрущева по странам Юго-Восточной Азии (1959 год). В редакции над первым номером работали будущий главный редактор «Недели» Саня Гарбузов и заместитель ответственного секретаря, кудесник макетирования Валя Китаин. Ими руководил «на дистанции» сопровождавший Хрущева в поездке Алексей Иванович. Вполне естественно, что гвоздем номера была поездка Хрущева. На обложку журнала вынесли гигантскую фотографию Никиты Сергеевича, пожимающего руку президенту Индонезии Сукарно. Эту тему подхватывала моя публицистическая статья, вернее, корреспонденция, написанная белым стихом, — «О чем поет бамбук» — специально для «Недели» (я тоже летал с Хрущевым).

Согласно аджубеевскому плану партизанской легитимизации (парадокс!) «Недели», ее должны были доставить в аэропорт Внуково в момент прилета Хрущева и «сопровождавших его лиц». Как сейчас помню: стоим мы, окружив Хрущева, который здоровается со встречающими его членами Политбюро, а по взлетной площадке аэродрома бежит к нам, прорвавшись сквозь все преграды, Китаин. В руках у него большая стопка «Недели». Запыхавшись, он подбегает к Аджубею и вручает эту стопку ему. Аджубей тут же подходит к Хрущеву и показывает ему «незаконнорожденного». Одновременно он раздает экземпляры «Недели» всем членам Политбюро. Члены — в восторге. Еще бы, «Неделя» хвалит вождя, о котором поет даже индонезийский бамбук! Члены говорят Хрущеву, что «Неделя» — замечательная идея. Хрущев благосклонно соглашается, и тут же на аэродроме происходит крещение еженедельника. Уже несколько позже, когда задним числом проходило канцелярское оформление внуковского крещения, объем «Недели» установили в 24 полосы, хотя наш «нулевой» номер состоял из 52 полос. Партбюрократы все-таки отхватили кусок. Но не весь. Боялись подавиться. Алексей Иванович обвел их вокруг пальца. Не простого, а перста указующего. Вот тебе и «не имей сто рублей, а борись, как Аджубей»...

Мэлор Стуруа, работал в «Известиях» с 1950 по 2011 год. 

Наверх


Патриарх Кирилл


Дмитрий Медведев


Валентина Матвиенко


Вячеслав Володин


Игорь Шувалов


Дмитрий Рогозин


Ольга Голодец


Сергей Лавров


Татьяна Москалькова

Читайте другие поздравления >

Архив газеты


События


Лица
Наверх