Газета в погонах
Нас, полковника Виктора Литовкина и майора Николая Бурбыгу, «Известиям» буквально навязали. В полном значении этого слова. В апреле 1989 года вышло постановление секретариата ЦК КПСС «Об освещении в центральной печати жизнедеятельности советских Вооруженных Сил».
В соответствии с его требованиями в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота (была когда-то такая организация, которую называли кратко ГлавПУР) создали отдел специальных корреспондентов для работы в центральной печати. Меня назначили начальником этого отдела, а начальник должен работать в газете номер 1. Этой газетой тогда были «Известия»! Так осенью того же года я и Николай оказались в знаменитом здании на Тверской улице.
Сказать, что нас встретили холодно, значит ничего не сказать. В «Известия», кроме главных редакторов, никого никогда не назначали, а тут прислали сразу двух офицеров — военных журналистов. Кому такое могло тогда понравиться?! Сегодня, думаю, это тоже мало кому придется по нраву. И на летучке главному редактору, когда нас представили, сразу задали простой и очевидный вопрос: «Что они у нас будут делать? Проводить строевые занятия?» А Андрей Иллеш, редактор отдела информации, куда нас пристроили, в первой же беседе предупредил: «ЦК для «Известий» — не указ. То, что вы напишете, мы не опубликуем, а то, что нам надо, чтобы вы написали, вы не напишете. Для вас это акт самосожжения на Красной площади».
Правда, буквально через два дня на страницах «Известий» появилась моя первая заметка. А потом они печатались чуть ли не в каждом номере. Иногда по нескольку штук сразу. И дело тут было совсем не в моих пробивных качествах или способностях, а в том, что мы с Бурбыгой предлагали такие темы и сюжеты, которые до того никогда не появлялись на страницах советской печати. Например, интервью начальника военной цензуры, начальника Генерального штаба или самого министра обороны маршала Советского Союза Дмитрия Язова, главкома Ракетных войск стратегического назначения — такие беседы с руководителями военного ведомства появлялись в газете раз в два-три месяца. Потом, опираясь на данные из Главной военной прокуратуры, мы приводили статистику уголовных дел против казарменных хулиганов, писали о забытой уже сегодня «дедовщине», первыми в стране рассказали об уголовных делах на изменника Родины из Главного разведуправления генерала Полякова или поднявшего бунт на БПК «Сторожевой» капитана 3 ранга Саблина, о новых образцах оружия и боевой техники, их генеральных конструкторах, которые всегда были засекреченными людьми, о системе противоракетной обороны Москвы, о самой большой в мире атомной подводной лодке со стратегическими ракетами на борту «Тайфун», где корреспондент «Известий» провел три дня, его репортажи даже перепечатала американская газета... Все это были по тому времени очень громкие сенсации, и в «Известиях», как бы поначалу подозрительно к нам ни относились, очень гордились такими материалами. Разговоры о строевой подготовке уже не возникали, нас приняли в коллектив как родных. Хотя деньги мы продолжали получать в ГлавПУРе.
В то далекое время планерки в «Известиях» начинались со сравнения того, что напечатал центральный орган ЦК КПСС «Правда» и что опубликовали мы. Не дай бог, если они нас в чем-то опережали — позор ответственных за ту или иную тематику был страшным. А тут раз за разом «Известия» выдавали такие материалы на армейскую тему, что весь военный отдел «Правды», который возглавлял целый контр-адмирал Тимур Гайдар, даже придумать не мог. Особенно наглядно это стало проявляться, когда на просторах страны начались события, подобные тем, что сейчас называют «цветными революциями». «Известия» о них писали открыто и подробно, а «Правда» делала вид, что ничего не происходит. Так было с событиями в Баку, где мы с Бурбыгой и другими коллегами по очереди отработали по нескольку недель, так было с событиями в Вильнюсе, Риге, в Таджикистане, в Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье...
Не было ни одной горячей точки на просторах бывшего Советского Союза, откуда мы, военные журналисты «Известий», не передавали бы свои репортажи. И не общими словами, а с массой интересных подробностей, с конкретными фактами. Любопытно при этом, как газета старалась сохранять объективность в такой непростой ситуации, когда где-то, например в Баку или Тбилиси, типографии отказывались печатать «Известия», если в них присутствовал только один взгляд на события — московский. И тогда газета на одной полосе публиковала два репортажа об одном и том же событии — один, к примеру, мой из Абхазии, а посткора в Грузии Бесика Урегашвили — из Тбилиси. Что, кстати, тогда не делало ни одно другое СМИ.
А потом был август 1991 года, октябрь 1993-го, новогодняя ночь 1995-го и бездарный кровопролитный штурм Грозного, откуда я привез репортаж о расстреле 133-й Майкопской мотострелковой бригады. Руководство Минобороны всегда, хотя и с ворчанием, но более-менее спокойно, без особых эксцессов относилось к нашим с Бурбыгой критическим выступлениям, а тут терпение кончилось — наш отдел специальных военных корреспондентов решили «оптимизировать». Из пятнадцати офицеров, работающих не только в «Известиях», но и в других центральных СМИ, решили оставить только шесть. Мне предложили уволиться в запас, что я и сделал. Но остался работать в родной газете теперь уже не «засланным казачком», а штатным сотрудником — военным обозревателем. Бурбыга вернулся служить в Министерство обороны и вырос там до генерала. А военная тема продолжала оставаться ведущей в нашей газете. И когда в конце девяностых годов прошлого века проходила рекламная подписная кампания, коллеги опубликовали лестный для меня материал под названием «Подпишитесь на полковника Литовкина».
Конфликт с армейским ведомством после публикаций о чеченской войне, который закончился моим увольнением из армии, был далеко не первым и не последним во время работы в «Известиях». Мало кому может понравиться, когда офицеры, получающие деньги в Минобороны, критикуют отдельных руководителей этого ведомства или выносят на свет острые проблемы Вооруженных сил или неблаговидные поступки отдельных командиров, защищают от произвола начальников — не только простых офицеров, но и генералов. Жалоб на нас с Бурбыгой сыпалось изрядно. Но, к чести газеты, она была всегда на нашей стороне. Не боялась открыто противостоять давлению, тем более когда была убеждена в нашей правоте.
В профессии я уже больше полувека. Десять лет из них проработал в «Известиях». Не покривлю душой, если скажу, что это были лучшие годы моей жизни.
Виктор Литовкин работал в «Известиях» с 1989 по 1999 год.
