1962. Противостояние
1962-й стал годом великого противостояния. На международной арене многолетнее соперничество между СССР и США достигло критической точки — в октябре мир оказался на пороге ядерной войны. В это же время внутри страны шла ожесточенная борьба между старым и новым в политике, литературе, кино и искусстве. Еще живы были последователи сталинской идеологии, которые не собирались сдавать своих позиций. «Известия» принимали активное участие в этой борьбе — от нападок цензуры газета спасла многих талантливых людей, чей взгляд на вещи не совпадал с линией партии.
В конце октября 1962 года человечество переживало драму под названием «Карибский кризис». Тревожным предвестником этого события стало размещение в Турции американских ядерных ракет недалеко от берегов Крыма и прошлогоднее неудачное вторжение наемников на Кубу, за которым угадывался почерк Вашингтона. Не ответить на такое советский лидер Никита Хрущев не мог, за ним стояла тень Иосифа Сталина, требуя ответных мер, и выход скоро нашелся. В 1962-м лидеры кубинской революции зачастили в Москву. C первой полосы «Известий» от 3 июля улыбается Рауль Кастро, министр вооруженных сил Кубы, — вместе с другими видными военными деятелями и послом республики Оливаресом Санчесом он прибыл в Москву на переговоры с высокопоставленными лицами Кремля. (Читайте «Известия» от 3 июля 1962.)
«Беседа прошла в теплой, дружественной обстановке», — сообщают в коротенькой заметке «Известия», не распространяясь о предмете разговора. Это событие не вызывает большого интереса в обществе — всё выглядит как плановая встреча лидеров двух коммунистических государств с целью наладить контакты. Через два месяца свой второй визит в Советский Союз совершает команданте Че Гевара. Итог этой встречи вскоре будет обсуждать весь мир. Именно тогда министр обороны СССР Родион Малиновский и Че Гевара подписали соглашение, по которому на Кубе появились советские ракеты с ядерными зарядами, а также танки, артиллерия и самолеты. О готовящейся операции не осведомлен никто, кроме узкого круга политиков и военных. В неведении и газетчики: один из известинских репортеров, Владимир Кривошеев, просит главного редактора командировать его на советском торговом судне на Кубу — хочет написать материал о работе советских моряков на новой океанской линии. Через три дня, совершенно не подозревая о грядущих событиях, он отправился на Остров свободы вместе с командой сухогруза «Лениногорск».
Расположение советских ракет на Кубе недолго оставалось тайной для Вашингтона — 17 октября их засекли американские самолеты-разведчики. Президент США Джон Кеннеди отреагировал на это военной блокадой Кубы и потребовал немедленно депортировать ракеты с острова. Не менее резким был и ответ Хрущева американскому президенту. Напряжение нарастало. Самой страшной стала последняя неделя октября, когда советскими ракетчиками был сбит американский самолет U-2 и Кеннеди дал распоряжение о начале подготовки военного вторжения на Кубу. Главы двух государств бодрствовали по несколько суток. Редакторы крупных газет тоже лишились покоя и сна — каждые три часа ожидали срочные информационные сводки. Тогда никто не мог сказать, чем закончится это противостояние, в крупных американских городах уже начиналась паника. В последний момент лидеры двух стран смогли удержатся от роковой ошибки, которая могла бы стать последней в истории человечества — советские ракеты были вывезены с Кубы, а американские — с территории Турции. В ноябре США сняли военную блокаду, и на остров сразу отправился с миротворческой миссией зампред Совета министров СССР и председатель президиума Верховного Совета СССР Анастас Микоян. Ему предстояло тяжелое объяснение с Фиделем Кастро, узнавшим о вывозе советских ракет из сообщения по радио. В своей книге «Те десять лет» зять Никиты Хрущева, главный редактор «Известий» Алексей Аджубей вспоминал, что, восстанавливая нервы после пережитого, генсек часто повторял: «Ну вот, свозили туда-сюда ракеты, а своего добились...»
Что касается корреспондента «Известий» Владимира Кривошеева, столь несвоевременно командированного на Кубу, то он благополучно вернулся домой. После того как до команды «Лениногорска» дошли последние новости, в приватном разговоре капитан судна признался корреспонденту, что предыдущим рейсом сухогруз вез не зерно, а ракету.
В культурной жизни страны тоже кипели нешуточные страсти — борьба между старым и новым в партийных кругах отразилась и на искусстве. В этом же году на сцене Студенческого театра МГУ Марк Захаров поставил вновь разрешенную пьесу Евгения Шварца «Дракон». Последний раз пьеса ставилась во время войны, после чего попала под запрет на целых 18 лет. За основу пьесы Шварц взял сюжет азиатской сказки о драконе, который непобедим, — тот, кто убивает дракона, сам потом занимает его место и превращается в чудовище. Сюжет у Шварца получил новое прочтение: люди в его пьесе, лишившись одного тирана, сразу же подчинялись другому. В конце произведения автор подводит читателя к выводу: чтобы люди стали свободными — уничтожить дракона недостаточно. После 17 показов спектакль был запрещен.
Нелегко убить дракона, но еще тяжелее не допустить, чтобы дракон внутри тебя разросся и начал руководить твоими действиями. Интересно, внимали ли с ужасом докладу Хрущева на XX съезде партии те, кто 2 июня 1962 года отдал распоряжение стрелять по толпе рабочих в Новочеркасске? О чем думал сам докладчик, Никита Хрущев, приказывая всеми доступными средствами подавить сопротивление? До сих пор мы не знаем количество жертв этой трагедии, «Известия» ничего не писали об этом, они молчали, как и все остальные газеты. Но сегодня мы точно знаем, один человек в этой кровавой истории не дал волю дракону внутри себя — первый заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа Матвей Шапошников отказался выполнить приказ об атаке демонстрантов танками. В 1966-м он попадет в опалу за многократные попытки предать гласности события в Новочеркасске.
Идеологические отклонения в искусстве всё еще не давали покоя некоторым членам политбюро. Умело манипулируя Хрущевым, они вновь и вновь пытались очистить все виды искусства от инакомыслия. За несколько месяцев до выхода на экраны легендарной картины «9 дней одного года» в «Известиях» состоялся закрытый показ этого фильма специально для сотрудников редакции. На закрытом показе присутствовал и сам режиссер — великий Михаил Ромм. После просмотра известинцы активно обсуждают фильм, и 6 марта в газете выходит рецензия «Девять умных дней» Анатолия Аграновского, дающая фильму высокую оценку. (Читайте «Известия» от 6 марта 1962 года.)
Но другой тяжеловес советской печати — газета «Правда» в пику «Известиям» помещает резко отрицательную рецензию на фильм. Алексей Аджубей подозревает неладное и начинает наводить справки. Интуиция его не подводит: выяснилось, что некоторое время назад Хрущев посмотрел на «Мосфильме» нашу картину, героями которой были американские летчики, отказавшиеся сбросить бомбы на СССР и утопившие их в океане. После увиденного скорый на расправу генсек пришел в ярость — у фильма неверная идейная нагрузка! Члену политбюро Михаилу Суслову, самому ревностному борцу с инакомыслием, поручено немедленно разобраться в ситуации. Серый кардинал, представитель старой сталинской гвардии, хранивший в своей библиотеке карточки с цитатами теоретиков коммунизма, с большим рвением берется за дело — через несколько дней готово постановление, перечеркивающее все достижения советского кино после XX съезда. В запретный список попали и «Девять дней одного года». Поняв, что фильм нужно спасать, первый раз в жизни Алексей Аджубей попросился на аудиенцию к Хрущеву. За закрытыми дверями между ними состоялся разговор. Благодаря настойчивости Аджубея постановление не вышло в том виде, в котором готовилось, а фильм «Девять дней одного года» стал классикой советского кинематографа и не окончил свой век, пылясь на полке. Это маленькое сражение было выиграно. Но впереди было еще много других. Суслов так и не смог простить Аджубею этого вмешательства — через два года он отправит его в отставку вслед за Хрущевым, уничтожив тем самым его карьеру.
В этом же году детище «Известий» — журнал «Новый мир» с одобрения Хрущева опубликовал повесть «Один день Ивана Денисовича» еще никому не известного тогда рязанского учителя Александра Солженицына. Публикация произвела в обществе эффект разорвавшейся бомбы. Солженицын стал первым писателем, отважившимся поднять в советской литературе запретную тему репрессий. Минута за минутой читатель проживал обычный день вместе с узником лагеря — Иваном Денисовичем, обычным, непримечательным человеком. О лагерных порядках сам автор знал не понаслышке — сам долгие годы пробыл в исправительно-трудовых лагерях. Сколько таких Иванов Денисовичей перемолола в своих жерновах машина Большого террора? Можно ли сосчитать? Одновременно с выходом повести в «Новом мире» появляется и хвалебная рецензия Константина Симонова в «Известиях», щитом закрывая автора от критических нападок. Интересно отметить, что незадолго до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» на страницах «Известий» появился отрывок из рассказа «Самородок» Георгия Шелеста, где тоже поднималась лагерная тема. (Читайте «Известия» от 5 ноября 1962 года.)
И это за несколько дней до годовщины Октябрьской революции! Такую дерзость в то время мог себе позволить только Алексей Аджубей.
После выхода повести в свет и советская литература, и советское общество уже не могли быть прежними, однако были и те, кто сопротивлялся попыткам говорить открыто о преступлениях сталинской эпохи. Молодые иркутские журналисты Валентин Распутин и Сергей Иоффе, работая на телевидении, выпустили передачу о сибирском писателе Петре Петрове. Он писал книги о Гражданской войне в Сибири, в 1937-м был репрессирован и расстрелян в 1941-м. В передаче были показаны его письма жене — на обрывках бумаги, лоскутьях рубахи. Последнее письмо было написано кровью. Передачу увидел председатель местного телерадиокомитета. Испугавшись темы репрессий, он уволил двух молодых журналистов. Те, в свою очередь, отправили письмо в корпункт «Известий». На эту историю газеты откликнулась очерком Леонида Шинкарева «Дурное настроение», после которого ревнитель сталинских традиций был отправлен в отставку, а Распутин и Иоффе были возвращены на работу. Одному была уготована судьба стать великим писателем, а другому — поэтом.
Интервью года. Интервью с премьер-министром революционного правительства Кубы Фиделем Кастро, данное в Гаване главному редактору газеты «Известия» Алексею Аджубею. Кастро много рассказывает о кубинской революции и о том, как изменилось кубинское общество после нее, также делится и планами на будущее. Беседа с Фиделем Кастро помогла Аджубею закрепить свой успех на поприще международной журналистики — в прошлом, 1961 году он брал интервью у президента США Джона Кеннеди. (Читайте «Известия» от 29 января 1962 года.)
Скандал года. Посещение Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже 1 декабря 1962 года. Выставка работ студии «Новая реальность», организованная художником и теоретиком искусства Элием Белютиным, была приурочена к 30-летию Московского отделения Союза художников. Во время осмотра экспозиции Хрущева сопровождал член ЦК КПСС Михаил Суслов. Зная вспыльчивый характер генсека, с помощью нехитрых манипуляций главному идеологу Суслову легко удалось вызвать гнев Хрущева. Речь рассерженного генсека, направленная против авангардистов, стала одним из самых скандальных выступлений за всю его политическую карьеру. Самой мягкой характеристикой искусству, не понятному для Хрущева, стало слово «мазня». Содержала речь и ряд непечатных выражений. Это выступление стало началом целой кампании по борьбе с абстракционизмом и формализмом в СССР, от которой пострадали многие деятели искусства, в том числе и скульптор Эрнст Неизвестный. Поддавшись политическому давлению, «Известия» вместе с другими газетами публикуют критические материалы об авангардном искусстве. (Читайте «Известия» от 3 декабря 1962 года.)
Архив газеты «Известия»
Лица года
Эрнесто Че Гевара. Революционер, идейный вдохновитель и участник кубинской революции, ставший мировым символом свободы. В 1956 году Че Гевара вместе со своим соратником Фиделем Кастро прибыл к берегам Кубы и начал партизанскую войну против режима Батисты. К 1959 году власть в стране полностью перешла к революционерам, а Батиста был вынужден бежать из страны. Активно занимался международной политикой и налаживал дипломатические отношения с СССР. Возглавил кубинскую правительственную миссию, прибывшую в Москву 30 октября 1960 года. Во время этого визита Че Гевара встретился с солдатами и рабочими, посмотрел балет в Большом театре, а также присутствовал на военном параде в честь годовщины Октябрьской революции вместе с первыми лицами советского государства. Ровно через два года состоялся второй визит революционера в СССР. Итогом этого визита стали договоренность между двумя странами о военном сотрудничестве и появление на Кубе советских ядерных ракет. 1 апреля 1965 года расстрелян в Боливии во время попытки организовать там марксистский мятеж.
Александр Солженицын. Русский писатель и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Автор произведений «Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор», «Раковый корпус», «В круге первом», «Красное колесо», «Архипелаг ГУЛАГ». Дебютом писателя стала повесть «Один день Ивана Денисовича», опубликованная в 11-м номере журнала «Новый мир» за 1962 год. Произведение вызывало широкий общественный резонанс и принесло Солженицыну мировую известность. 17 ноября в «Известиях» появилась положительная рецензия Константина Симонова, как часть кампании в поддержку писателя, организованной газетой. Впервые показав советскому читателю неприглядную правду о лагерном мире, Александр Солженицын навсегда изменил советскую литературу, задав ей новые критерии правдивости. После окончания хрущевской оттепели, в 1974 году был обвинен в измене Родине, лишен гражданства и выслан из СССР. Жил и работал в Европе и Америке, там же публиковал свои произведения вплоть до своего возвращения на родину в годы перестройки. (Читайте «Известия» от 17 ноября 1962 года.)
Валентин Распутин. Русский писатель, автор повестей «Деньги для Марии», «Живи и помни», «Прощание с Матёрой», а также очерков и рассказов. Создавал свои произведения в рамках деревенской прозы — литературного направления 1960–1980-х годов, критически осмысливающего судьбы русской деревни в советских реалиях. Произведения автора наполнены мотивами прощания с сельским укладом жизни, уходящим в прошлое, и тоской по утраченному единению человека с природой. До начала своей литературной карьеры писатель работал журналистом в нескольких газетах Иркутска и Красноярска, затем на телевидении. В 1962 году председатель областного комитета по радиовещанию и телевидению уволил Валентина Распутина и поэта Сергея Иоффе за телепередачу о судьбе сибирского писателя Петра Петрова, в которой затрагивалась тема репрессий. 1 марта 1962 года в газете «Известия» вышел очерк Леонида Шинкарева «Дурное настроение», посвященный этому происшествию. Авторитет газеты помог привлечь внимание общественности к случившему, и уволенных вернули на работу. (Читайте «Известия» от 1 марта 1962 года и от 14 марта 1987 года.)
