1957-1966. Победить океан и цензуру
Героическая история 49-дневного дрейфа четырех советских солдат потрясла мир — благодаря публикации «Известий». Даже спустя 57 лет после случившегося, даже в кратком изложении драматические события, разыгравшиеся тогда в Тихом океане, а потом на земных берегах по обе его стороны, впечатляют своей чрезвычайностью и непредсказуемостью. Но судьба героев могла сложиться трагически, если бы не вмешалась газета.
17 января 1960 года в заливе острова Итуруп на Курилах внезапно налетевшим ураганным ветром оторвало от швартовочной мачты и унесло в открытый океан самоходную баржу Т-З6. По океанским меркам судно небольшое: водоизмещение — 100 тонн, длина по ватерлинии — 17 метров, ширина — три с половиной метра, осадка — чуть больше метра.
На барже находились четыре солдата-срочника из приграничного стройбата — младший сержант Асхат Зиганшин, рядовые Иван Федотов, Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский. 20–21-летние ребята — один из Поволжья, двое с Украины и дальневосточник — отслужили уже больший срок службы, и непогодой их было не удивить.
В тот день они получили наряд на разгрузку прибывшего рефрижератора. До этого баржа стояла на ремонте, и ее пришлось срочно спустить на воду. В связи с ремонтом положенный экипажу неприкосновенный запас продовольствия был сдан на склад. Так что когда ребята оказались в разбушевавшемся океане, на борту оставались буханка хлеба, ведро картошки, банка тушенки, немного крупы и несколько пачек папирос.
Поиски баржи начались сразу же, но вскоре из-за разыгравшегося шторма их были вынуждены свернуть.
Впоследствии Зиганшин узнал, что вскоре после их исчезновения родителям солдат сообщили, будто они пропали без вести, но места, где они могли объявиться, взяли под наблюдение.
— Пока нас швыряло по океану, у родителей проверяли подвалы и чердаки — вдруг мы дезертировали в шторм и скрываемся от военной службы, — рассказывал спустя годы Асхат.
Неуправляемую баржу гнало в юго-восточном направлении к Гавайским островам и унесло, как потом выяснилось, на 1000 миль. Судно было подхвачено течением Куросио, которое японские рыбаки назвали «течением смерти».
Солдаты, ставшие невольными заложниками, делали что могли — скалывали с бортов намерзающий лед, откачивали из трюма воду, сочившуюся сквозь плохо залатанную пробоину, посменно дежурили, высматривая в океанском безбрежье надежду на спасение, разжигали сигнальные огни, мастерили самодельные снасти, тщетно пытаясь выловить в пучине любое подобие еды.
Главным испытанием для молодых солдат стала пытка голодом и жаждой — скудные остатки пропитания фактически закончились к концу февраля. Поначалу они не могли есть рассыпавшуюся в трюме и пропитавшуюся мазутом картошку. Спустя месяц она казалась деликатесом. 23 февраля, в день Советской армии, ребята не позволили себе съесть последнюю картофелину — оставили в качестве НЗ и ограничились самокруткой из крошек табака.
Бочонок с питьевой водой смыло с палубы еще в начале дрейфа — солдаты пили воду из системы охлаждения двигателей. Когда кончилась и она, начали собирать дождевую вперемешку с морской. Установили строгую норму — каждому по глотку на двое суток.
В последние дни страшного плавания от безысходности они начали есть... свои кирзовые сапоги. Зиганшин разрезал их на длинные полоски, отваривал в кипящей морской воде, потом жарил до углей. Ели, смазывая солидолом, чтобы легче было глотать.
Ребята окончательно обессилели. У некоторых начались галлюцинации. Позже было установлено, что каждый из них потерял за время дрейфа по 30–40 килограммов.
К вечеру 7 марта, на 49-е сутки дрейфа, над баржей начали кружить вертолеты с американского авианосца Kearsage, оказавшегося в этих водах. Лишь со второго захода вертолетчики перенесли на борт корабля истощенных советских солдат.
С этого момента началась их вторая, поначалу полная вопросов и замалчиваний жизнь, продолжившаяся всемирным триумфом. Американские моряки приняли наших ребят как героев, восхищенные их мужеством, стойкостью, силой духа. Корабельные врачи и кухня окружили их заботой и вниманием. Стоит отметить, что происходило все это в разгар холодной войны.
Вскоре отважную четверку доставили в Сан-Франциско. Побывали они и в Нью-Йорке. Всюду — восторженный прием, ажиотажное внимание представителей американской прессы.
Наших журналистов среди них в эти первые дни не оказалось. На то были свои причины. Когда по дипломатическим каналам в Москву пришло сообщение о ЧП в океане и спасении наших солдат, в Кремле задумались: как к ним отнестись? Не сдрейфили ли они, не смалодушничали ли и даже — не предали ли Родину, отдавшись в руки политическому врагу? Срабатывало мышление недавних военных лет: умри, но не попади в плен.
Поворотную роль в этой истории сыграли «Известия» и их главный редактор Алексей Аджубей — молодой (36 лет), энергичный, незадолго до этого возглавивший одну из главных газет страны и успевший изменить ее до неузнаваемости.
Спустя много лет Алексей Иванович не раз вспоминал подробности давнего события. В тот день, просматривая «белую» (для служебного пользования) ленту ТАСС, он наткнулся на короткое сообщение о происшествии в Тихом океане. Сенсация! В номер! Эти парни — настоящие герои! Узнать все подробности! Редакционная машина закрутилась.
Однако в этот же день пришло распоряжение военной цензуры — сообщение о ЧП в океане в печать не давать. На кону стоял не столько вопрос престижа газеты и личные амбиции главного редактора, сколько судьба наших солдат. При худшем развитии событий им грозил трибунал.
Аджубей позвонил могущественной в ту пору Екатерине Фурцевой — она была членом Президиума ЦК партии и у них сложились добрые отношения. Он пытался убедить собеседницу, что по возвращении на родину ребят как национальных героев надо представить к наградам, а не выставлять их изменниками: «Американцы раструбят о них на весь мир, а мы останемся в дураках!» Поняв, что Фурцева непреклонна, он использовал последний козырь, сказав, что сам уладит с Хрущевым все вопросы: у зятя руководителя страны, которым являлся Алексей Аджубей, такие возможности были.
— Поступайте на свой страх и риск, но нашего разговора не было, — сдалась Екатерина Алексеевна.
В Сан-Франциско срочно прибыл из Вашингтона собкор «Известий» Юрий Барсуков, который встретился с пришедшими в себя солдатами, передал в редакцию репортаж «Земля»!» и первое интервью с героями.
Фото: выпуск газеты "ИЗВЕСТИЯ" от 8 апреля 1960 года
16 марта «Известия» вышли с полосой под общей шапкой «Сильнее океана» (в интернете она упоминается до сих пор, правда, под названием «Сильнее смерти!»). Для полосы были организованы встречи с родственниками героев, а парижский корреспондент передал короткое интервью со знаменитым французским врачом Алленом Бомбаром. В 1952 году в порядке научного эксперимента на надувной резиновой лодке он пересек Атлантический океан, доказав, что человек может выстоять в борьбе со стихией, питаясь только выловленными морепродуктами.
— Это совершенно изумительная эпопея, — сказал «Известиям» Бомбар. — Вдохновляющий пример для всех, кому приходится вступать в единоборство с океанской стихией.
Наши солдаты тем временем возвращались на родину — через Нью-Йорк и Париж. И везде их ждал восторженный прием. В Москве четверку встретили как подлинных героев, газеты напечатали приветствие руководителя страны Никиты Хрущева и указ о награждении солдат орденами Красной Звезды. Представляли их и к званию Героя Советского Союза, но против выступил министр обороны Родион Малиновский. Он лично принял солдат, объявил о досрочном увольнении из армии и каждому вручил штурманские часы — «чтобы больше в океане не блуждали».
Стоит отметить, что вслед за «Известиями» советскую прессу прорвало — сотни публикаций. Непреклонная цензура отступила.
В народе слава мужественной четверки зашкаливала. О них слагали песни, прибаутки, частушки. Одну из своих первых песен в 1960 году им посвятил Владимир Высоцкий, а по экранам страны прошел художественный фильм «49 дней».
Асхат Зиганшин, Иван Федотов, Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский весь год оставались народными кумирами. В апреле 1961-го им на смену пришел Юрий Гагарин.
Станислав Сергеев, председатель Исторического клуба «Известий».
